Пустота - Страница 25

Ассистентка, услышав его, подняла руку.

– Стоять! – рявкнула она.

Выкройка активировалась, но на рабочий темп выйти не успела: вместо этого у ассистентки возникло впечатление, будто она наблюдает окружающий мир под слегка неправильным углом, став кем-то другим, а вниз по лестничному колодцу заструился ослепительный, как на иконе Благовещения, свет. Фигура развернулась к ней, разлепила губы и с непонятным шепчущим смехом произнесла:

– Не прыгай, малышка!

Полуослепленная, повергнутая в неизъяснимый ужас, ассистентка наблюдала, как фигура исчезает на следующем лестничном пролете. Послышались торопливые шаги. На нижнем этаже бухнула дверь. Никого. Ассистентка села на ступеньку, тяжело дыша и чувствуя тошноту: побочные продукты реакций вырывались из ее разогнанных органов. Она не ощущала стороннего контроля, только эмоциональное опустошение и озадаченность. В остальном все было нормально.

Она выбежала из здания и вскоре очутилась в «Глубокой нарезке», ателье мелкого пошиба на Стрэйнт; владелец, который осел в городе Саудади после несчастного случая во франшизе Дяди Зипа ближе к ядру Галактики, один раз взглянул на нее и произнес:

– Таким, как ты, я ничем не могу помочь.

Клиенты, что ошивались в ателье тем утром (полдюжины ганпанков с пляжных анклавов у Суисайд-Пойнт в поисках не очень дорогого блокатора роста типа 7-4EVA), порскнули через заднюю дверь. За пять футов от ассистентки можно было унюхать тяжелые металлы в ее крови, разогнанные протоколы переноса АТФ, расширения иммунной системы: уже их одних хватило бы кого угодно отогнать. Помимо прочих талантов, она непосредственно слышала звуки на частотах до 50 кГц, а диапазон вплоть до 1000 кГц был доступен через частотное разделение каналов, гетеродинирование и мультиплексное расширение; результаты выводились в зрительное поле одним из сотни визуальных оверлеев. Кожа ассистентки, чувствительная к инфракрасному излучению, транслировала данные биочипам, залегавшим под кожей на подложке из метаматериалов. Выкройка была не обычной и даже не спортивной полиции. На всех биологических уровнях чувствовалась работа «Prêter Cur». Слезы пахли химическими препаратами, а тело разило животным ароматом боев. Жестом поторопив портняжку выбраться из-за конторки, ассистентка встала совсем близко перед ним.

– А ты попробуй, – сказала она.

Он избегал ее взгляда – смотрел в окно, на улицу перед ателье, куда угодно. Его собственные гормоны активировались в полузабытом отклике.

Он пытался подавить чувство беспомощности.

– Я видел тебя на улице, – сказал портной, – ты тут часто бываешь. Эти твои штучки – не просто франшизная работенка.

Она улыбнулась и спросила, как его зовут, он назвался Джорджем. Она попросила портняжку не прибедняться. Именно такой эксперт ей и был нужен. Она сказала, что подозревает у себя проблему с ионными каналами.

– Ты бы лучше в «Prêter Cur» пошла, – посоветовал ей портняжка. – Мы же тут просто дешевые заплатки ставим.

Она поймала его взгляд. Портняжка механически развернулся, взял шестирежимную лупу, похожую на детский игрушечный бинокль древних времен, ассистентка улеглась на операционный стол и заставила его ввести зонды.

– Я мало что в этом смыслю, – сказал он спустя пару минут. – Встретив тебя на улице, я бы испугался и разнервничался.

– Но, Джордж, ты и внутри испугался и разнервничался.

– Лежи спокойно, – попросил он. И спустя минуту: – Господи-и! Они всю обмотку через миндалевидное тело пропустили. Тебе случается действовать помимо собственной воли? Часто плачешь? Используешь метафоры? Кто с тобой такое сделал?

Он покопался в ее ионных каналах.

– Забудь, о чем я тебя спрашивал, – протянул он. Сказал, что можно вставать, но еще некоторое время – недолго – будут чувствоваться симптомы гипогликемии. – У тебя проблемы с Kv12.2. Перестраивая нейронные гейты под усовершенствованное пространственное восприятие, они Kv12.2 на волоске подвесили, так сказать. То и дело калиевый канал норовит его оборвать. В таких ситуациях нервные клетки гипервозбуждаются.

Ассистентка уставилась на него.

– А прикольно, когда ты так говоришь, – заметила она.

– Они внедрили управляющую петлю, но мне не по силам ее отвязать. Ты слышишь какие-нибудь голоса? Испытываешь глоссолалию? Странные видения?

– Все, что я вижу, само по себе странное.

– Kv12.2 – очень старый ген, – сказал портняжка.

Он отошел к дальней стене лавки и стал мыть руки под краном.

– Он даже у рыб есть. Ты меня убьешь?

– Не сегодня, дорогой.

Она покинула ателье, но почти сразу вернулась.

– Ты глянь, – сказала она, словно только заметив это обстоятельство, – а «Кошачье танго» совсем рядом, через улицу!

В ателье опять ворвался ее резкий звериный запах. Снаружи выглянуло солнце, приласкало теплом фасадные стены развалюх, выхватило неподсвеченную вывеску бара напротив: белая кошка и черный кот танцуют на задних лапах. Две Моны в очень узких юбчонках и нейлоновых маечках шептались на перекрестке Стрэйнт и Дос-Сантос; в ателье же между матовых черных стен носилась пыль. Еще пахло прогорклым жиром из протеомных баков, мигавших рядами светодиодных индикаторов под ободранными постерами давних боев с изображениями погибших бойцов. Портняжка напрягся и отвел от ассистентки беспокойный взгляд, насколько сумел. Его тревога внезапно сорвалась в депрессию.

– На тебе прям некуда штампы «Prêter Cur» ставить, – заключил он, – но работа не подписана. Они с участницей боев так бы не обошлись. У тебя и военный покрой проглядывает.